В то время требовалась в основном военная тема, героическая. Один Кончаловский меня отстаивал: «Война ведь кончилась…» И формальная сторона моей живописи не соответствовала требованиям. Через худсовет трудно было пройти. Живопись была не нужна. А я хотел работать по-своему. Иогансон и Кончаловский помогли получить направление в Елецкое училище.

После института направляли меня и во Владивосток, и в Ашхабад – преподавать в художественном училище: рекомендовал туда Сергей Герасимов, потому что я умел в живописи предавать колорит Средней Азии. А тут я женился и остался в Москве. Преподавал в детской художественной школе. Жена была «партийным работником», секретарем парторганизации в «Мосгазстрое». Взаимопонимания не было. Примерно через год расстались.

В то время требовалась в основном военная тема, героическая. Один Кончаловский меня отстаивал: «Война ведь кончилась…» И формальная сторона моей живописи не соответствовала требованиям. Через худсовет трудно было пройти. Живопись была не нужна. А я хотел работать по-своему. Иогансон и Кончаловский помогли получить направление в Елецкое училище13. Я думал, что это под Москвой.

Елец сыграл для меня самую важную роль. В 1948 году приехал в Елец и там я сразу почувствовал себя хорошо: природа, архитектура, простота жизни. Было ощущение свободы. Натура – вокруг тебя. Если бы не Елец, может, и не выжил бы в Москве как художник. Много писал, преподавал в художественном училище.

Хорошие ребята учились – Виктор Королев, Анатолий Климов, Евгений Сальников, Александр Сорочкин, Вилен Дворянчиков, они уже тогда выделялись, способные были. Ученики по всей стране разлетелись: и в Москве, и в Петербурге, и в Твери, и в Липецке… В 1957 году училище закрыли, меня пригласили в Липецк. Но Елец много для меня значил всю жизнь.