В романсах все русское, близкое. Нравятся лирикой большой, любовью. Любовью к женщине. Поэзия. Мне нравятся романсы, например, Варламова. Глинка тоже хорош, но мне больше Варламов, Гурилев по душе. Рахманинов – гений! Когда я иду писать пейзаж, всегда у меня какой-то романс напевает кто-то там, сзади что ли. Какой-то из русских романсов. Обязательно напевает.
В молодости любил насвистывать. Сейчас не свищу. Напеваю, только про себя. Пишешь и поешь, еле заметно. Иначе пейзаж не получится, будет тупой, дурной пейзаж. Никому он не нужен такой. А когда в сочетании с русской музыкой… Это все одно и то же: музыка, живопись, литература, поэзия. Все там заложено. Все, что дается от Бога, то душой воспринимается.
Пейзаж у меня связывается не только с романсом – и с Чайковским, и Рахманиновым, и Мусоргским. Когда я церквушку пишу, мне почему-то мерещится Мусоргский. Почему – я и сам не знаю. Когда я пишу в Ельце белую церковь Введенскую, то и там Мусоргский. А когда я писал собор внутри, там таинственность какая-то. Там никакой музыки нет. Молчание. У меня такое ощущение – я там два часа побыл, писал этюд – что сзади вроде кто-то стоит, обернешься – нет никого. Икона Казанской Божьей Матери напротив. Когда на нее смотрел, то у меня останавливалась кисть, как-то руки замирали. Таинственность мощная. Очень трудно писать в соборе. Сам не знаю, почему. Просто там присутствует что-то такое, неизвестное человеку.
Под Верди что-то серьезное надо писать. Пейзаж или натюрморт – не важно. Там должны быть краски такие мощные. Как оркестр – флейты, скрипки… Очень красивая мелодия должна идти.
Т. Нечаева: Какова, по-вашему, цель искусства?
В. Сорокин: Поднимать дух людей. Улучшение человека. Пишу для людей, но рассчитываю на умных, способных понять.
Т. Нечаева: В чем современность искусства?
В. Сорокин: Это такое искусство, которое содержит больше, чем изображает, в котором есть современное мышление и ощущение жизни.
Т. Нечаева: Считаете ли себя современным художником? Какое место занимаете в современном искусстве?
В. Сорокин: Считаю себя современным. И место, пусть маленькое, в нем занимаю.
Т. Нечаева: Чем подлинное искусство отличается от имитации?
В. Сорокин: В настоящем есть Бог.
Т. Нечаева: Что самое страшное для человека?
В. Сорокин: Не видеть красоту.
Т. Нечаева: Какова связь вашего творчества с традицией?
В. Сорокин: Официально моими учителями называют С. Герасимова, И. Грабаря, Б. Иогансона. На самом деле больше учился в музеях. И сопротивлялся в работах. Всю жизнь на меня влияли Клод Моне, Ренуар, Сезанн. Только самые ранние этюды в годы учебы, написаны в духе Коровина.
Т. Нечаева: Можете ли писать не с натуры?
В. Сорокин: Хотел бы освободиться от материи, от предмета, но они крепко держат. Предмет, натура нужны, чтобы оттолкнуться от них. Но в картине рассказ не о них, а с помощью их.
Разум и красота победят. Пока восходит солнце, мир будет существовать.
Надо каждый раз менять (цветовые) созвучия. Как будто проснулся и увидел по-новому, как ребенок.
Русский дух уничтожить нельзя. Американизация сегодняшняя, это все временное, это все одно, что пришить чужую пуговку к русскому костюму.
У меня все пейзажи камерные. Раздолья, дали… Они тоже есть, но в основном – камерные. Мне интересно писать домик, рядом сарай и, может, бабка стоит какая-то. Вот три их всего. И о них думаю. От бабки человеческое такое восприятие. Ее домик…. Там внутри жизнь, хотя она одна живет. Очень интересно. Бабушка в стороне, а я вхожу в дом, и там окошко, цветочки стоят, очень красивые, хотя пишу снаружи. Поэтому пейзаж и получается камерный, живой. Просто домик может нарисовать любой.
Красиво, все горит. Золотая осень. Быстро проходит. Не успеваешь писать – быстрая перемена погоды. Настроение, как у Пушкина в Болдине. Больше раздумье, чем работа. Все думаешь: так, не так? О жизни. Необъяснимое настроение – непонятное, переменное. Грустить не грущу. Грустить можно в любую погоду. Лирическое видение. Не очень люблю желтый, кадмий. Больше люблю серебристые, сиреневые, цвета трудные, неразгаданные. Когда пишут в упор - нет лирики.
Летом человек расслабляется, отдыхает. В настроении - лирика. Летом – свет и цвет. Все земные плоды, цветы, вся земная красота проявляются… Все вдохновляет. И когда пишешь, думаешь о красоте. Жанр модели больше связан с летом… Все, что красиво, то и интересно для художника. Пишу человека – цель живописная: цветовые отношения, все должно быть живое. Для меня красота модели – это молодость. Привлекает пластика, движение. Предпочитаю модели со светлой кожей, как у Ренуара.
Портрет. Цель – тоже выразить красоту, психологию имею в виду меньше. Главное – красота формы, кожи. Красота – прежде всего. Если брать психологию как цель – не получится живописи. А если писать красоту, то характер получается сам собой.
Весна подает первые знаки сразу после Масленицы. Зимой небо чистое или серое. А тут появляются украдкой облачка. Небольшие, как лебеди плывут. Значит – весна. Цвета становятся другими: тени – ультрамариновые, почти черные. Напишешь – не поверят. Скажут, живой краской писал.
В марте – резкость, бодрость. Из птиц только синица да ворона, не считая воробьев. В апреле все будет легче, туманнее. Настроение меняется. Изнутри становишься чище и тише. Ждешь Пасху.
В апреле набухают почки. Другой колорит. Множество птиц, и все в работе, вьют гнезда. Кошки нападают на гнезда. И такая, не всякому заметная жизнь кипит. А писать хочется более всего, когда пробивается первая зелень, когда черемуха цветет. Трудно ее писать, не знаешь, как к ней подступиться, – нежная очень.
Холодно. Человек меняется. Психологически. Настроение другое, – бодрое. С детства очень люблю зиму. В деревне река. Замораживали колесо в реке – получалась карусель. Шубы, валенки, варежки… Потом русская печь – греемся. С пирогами. В марте лед кололи. В солнечный день. Хрустальный лед, чистая вода – переливы цвета. Рядом - лошадь, сани-розвальни. Красота.
Зима – чистота, чистый воздух. Хрустит снег. Народ интересный зимой. Молодая идет, раскрасневшись, бабка ковыляет. Ясность, локальный цвет. Белила – как положить? Снег – одеяло. У Некрасова в «Морозе - красном носе», у Пушкина в «Онегине». Особенно хорошо выражено у Чайковского. Нравится декабрь – первый снег. Посмотришь в окошко, и удивление. Нравится конец февраля, когда холодные тени и очень красивые вечера. Больше люблю серый день: ничего нет, а все есть. Вроде белый, а не белый… Очень тонкие отношения – как угадать? Вот что трудно.